Посмотрел последний выпуск из Индии - русский Александр и его жена, ясновидящая Арчена. Она вызывает интерес и уважение. Но в случае с Белоруссией, скорее, разочаровала, даже если многое сказала правильно. Слишком поверхностная правильность. Если Арчена претендует, что получает знания и информацию из божественных источников, то должна была, на мой взгляд, увидеть, что за спиной Лукашенко - "рука божья". Вся эта её критика - что нет развития - бессмысленна, если не ответить на вопрос: а куда должна развиваться Белоруссия? В дикий рынок? Устремиться к тому, чтобы там всю госсобственность, как в России, разворовала "падаль человеческая" и оставила людей ни с чем? Чтобы вместо Лукашенко пришёл какой-нибудь "шакал-рыночник", как в России, и установил антинародную систему? Я далёк от того, чтобы идеализировать Лукашенку; но нельзя же не видеть, что он противостоит ворюгам всего света: внутренним, из России, из других стран... И все эти ворюги хотят только одного: разорвать в клочья такой "лакомый кусок", как собственность Белоруссии. Или кто-то верит, что ворюги будут действовать в пользу белорусского народа?

Сначала ситуация по Фургалу, как многим могло показаться, "вошла в клинч": кто кого... Жирик чем только не угрожал - пойдём, мол, ва-банк... Но мало кто сомневался, что уступит именно он: трудно храбро кидаться в бой, если коленочки дрожат. Удовольствовался "подачкой": вместо Фургала, возможно, поставят представителя ЛДПР. Но это не победа: это условия, на которых ты "сдался" - отказавшись "биться" за Фургала. Как это делают хабаровчане. Понятно, что Жирик таким образом предаёт и хабаровчан, ибо им теперь, на радость Кремлю, остаётся одно: тоже смириться, перестать выходить на демонстрации и покорно ждать суда. Неизвестно, правда, сколько времени. Тут дело не в проститутском "нутре" жириновщине - это понятно; проблема в том, что политики, выбирая между властью и народом, делают ставку на лояльность власти, а не народа. В этом - печальная реальность путинизма: на выборах ничего не решается - все решается в Кремле.

Часть 3: «Великие тайны» Пушкина».

На примере Пушкина мы, вкратце, обозначим «дорогу к богу», не связанную с церковью, но имеющую прямое отношение к тому «духовному будущему», к которому устремится страна.
Достоевский недоумевал: «Пушкин… бесспорно унёс с собой в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем». Странная фраза. Достоевский, одна из вершин мировой литературы, признаётся, что Пушкин для него – загадка. Ни про кого другого он таких слов не говорил. Скажем, Толстой, при всём масштабе личности и таланта, был ему понятен и тайны не содержал. Почему Пушкин для всех загадка? Мы говорим: «божественный» Пушкин; а про Толстого, хоть любим его не меньше, «божественный» не говорим. Почему? В чём дело? Почему умудрённый опытом и сединами Толстой не кажется нам мудрее молодого и, казалось бы, легкомысленного Пушкина? Сам Толстой, к слову, тоже удивлялся тому, что Пушкин легко, играючи, разбрасывался очень глубокими мыслями, ничуть не утруждая себя их разъяснением…
Достоевский – слишком крупный человек, чтобы под «великой тайной» не разуметь нечто, что должно кардинально изменить наши представления. Слова его перекликаются с важным признанием самого Пушкина: «и тайные стихи обдумывать люблю»; к этому следует отнестись с максимально возможной серьёзностью. Пушкин – не болтун, не пустобрёх, не жалкий хвастунишка; раз говорит о сокрытых в его стихах тайнах, значит, так оно и есть. Не те ли это «тайны», о которых говорил Достоевский? Но последний, как можно понять, не был к ним допущен, а только почувствовал причастность Пушкина. «Унёс с собой в гроб»? Или оставил шансы разгадать? Начнём с «Пророка», которого как только не толковали за 200 лет; и предположим, что в нём Пушкин говорил о себе.
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился. –
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами лёгкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, -
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полёт,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замёрзшие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассёк мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнём,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
О чём стихотворение? О некоей «трансформации» человека, искавшего высших знаний - «духовной жаждою томим»; трансформация произошла в ходе «контакта» с «высшими силами» в образе «серафима». Вспоминается случай с апостолом Павлом на пути в Дамаск. Для сравнения есть ряд оснований. После «контакта» Павел впал в транс: «и с открытыми глазами никого не видел», «и три дня он не видел, и не ел, и не пил». О том же говорит и Пушкин: «как труп в пустыне я лежал»; понятно, что пушкинское изложение – художественное, а, значит, надо понять, что он хочет передать в своих образах. О последствиях «контакта» для Павла читаем: «И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел»; у Пушкина: «отверзлись вещие зеницы», «и внял я…» и т.д. До сих пор всё, в общем, совпадает – вплоть до того, что «трансформация» имеет целью сделать из избранника «орудие божье» для служения людям. Но вот содержание «миссии» резко отличается. У Павла: «он есть сосуд Мой избранный, чтобы возвещать имя Моё перед народами» - т.е. нести христианское учение. Миссия – «исполнись волею моей» - поручается и в «Пророке»; но содержание иное: «глаголом жги сердца людей». Это не просто «другой путь», но это – «благословение» на «другой путь». Ни слова не только о христианстве, но даже о Христе. То, что Пушкин не использовал христианские образы – показательно: он настаивает на божественном благословении СВОЕГО «пути». Таким образом, смысл стихотворения можно истолковать и так, что поэтическое творчество является самостоятельной, отдельной от других «тропинкой», ведущей «к богу». И ни в чьих дополнительных «благословениях» не нуждается.
Разумеется, это – гипотеза, нуждающаяся в подтверждении; трудность, однако, в том, что дальше предположений мы всё равно вряд ли продвинемся: неопровержимых доказательств, приемлемых для всех, включая туповатых познеров и невзоровых, быть не может. Всегда возможно, как минимум, двоякое толкование – хотя бы потому, что поэт имел своей целью не объяснить нам глубинное содержание «тайных» стихов, а спрятать его от нас. Вот, скажем, хорошо известная всем и очень странная концовка «Онегина»:
Промчалось много, много дней
С тех пор, как юная Татьяна
И с ней Онегин в смутном сне
Явилися впервые мне –
И даль свободного романа
Я сквозь магический кристалл
Ещё не ясно различал.
Какой «магический кристалл»? В каком «смутном сне»? Отметим: не «во сне», а именно «в смутном сне», что более походит на видения, как у пророков, да ещё и на фоне «магического кристалла». И обронил: «впервые»… Значит, были и последующие «явления»? И если смысл романа он сначала «неясно различал», значит, этот смысл доводился до него постепенно? Кем? Выходит, Пушкин не был властен над своим произведением? Интересно привести тут эпизод из воспоминаний Льва Толстого. Екатерина Мещерская, дочь Н.М.Карамзина, рассказала ему, что Пушкин сам удивлялся «неожиданному» для него повороту в романе – отказу Татьяны выйти замуж за Онегина…
Всё это опять, разумеется, предположения; но признаем: для них Пушкин дает достаточно оснований. Нельзя пройти мимо стихотворения «Поэт».
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружён;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.

Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснётся,
Душа поэта встрепенётся,
Как пробудившийся орёл.
Тоскует он в забавах мира,
Людской чуждается молвы,
К ногам народного кумира
Не клонит гордой головы;
Бежит он, дикий и суровый,
И звуков и смятенья полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы…
В маленьком стихотворении поэт умудрился намекнуть на существование «иного» мира, откуда доносится «божественный глагол». С этим миром увязывается слово «душа» и «святая лира». «Иной» мир для Пушкина не просто реален, но превыше всего. И опять – не христианские образы, а «Аполлон», «лира»… Он – на «своём» пути, он себя ни с кем не только не смешивает, но резко отделяет, когда обыденным симпатиям людей, склоняющихся перед земным «кумиром», противопоставляет свою «гордую голову». Тут слово «гордый» означает, наверно, «знаю себе цену», «знаю свою миссию»; и это понятно, если речь идёт о человеке, обладающем великим счастьем внимать «божественный глагол»… Отметим и деталь, известную нам из откровений святых: самое тягостное после «контакта» с «высшими силами» - возвращаться к реалиям нашего мира; в четырёх последних строках говорит об этом и Пушкин.
В деле «отмежевания» от других «путей», включая религиозные, рассмотрим эпизод, трактуемый в пользу «приобщения» Пушкина к церкви и чуть не как «покаяние»: речь о стихотворной «перепасовке» с митрополитом Филаретом Дроздовым. Напомним: поэт написал стихи, содержание которых митрополит вряд ли понял:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.
Ниже мы коснёмся того, что Пушкин знал печальный финал своей судьбы; отсюда понятные переживания по поводу обречённости... Филарет откликнулся «зеркально»:
Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана,
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.
Сам я своенравной властью
Зло из тёмных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.
Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум –
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум.
До этого момента всё не слишком интересно: правильные и выспренние слова, сводящиеся, как это принято у попов, к славословию в адрес бога и обвинению человека…
Ответ Пушкина Филарету, теперь уже на стихи последнего, показателен; в стихотворении – вне сомнений, относящемся к «тайным» - поэт показал ему свой настолько высокий духовный уровень, что он и по сей день остаётся для церковников недоступным. Показал разницу между истинным Избранником и теми, кто своевольно претендует на это. Вчитаемся:
В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.
Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.
Я лил потоки слёз нежданных
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.
Твоим огнём душа палима
Отвергла мрак земных сует
И внемлет арфе серафима
В священном ужасе поэт.
Понятно, читая подобное, Достоевский не мог не почувствовать тут каких-то «великих тайн»… Мы условились лишь обозначить огромную тему… Вот из Гёте:
Но музыка внезапно над тобою
На крыльях серафима воспарила,
Тебя непобедимой красотою
Стихия звуков мощных покорила.
Ты слёзы льёшь? Плачь, плачь в блаженной муке,
Ведь слёзы те божественны, как звуки!
Похоже? Это очень большая тема, почти не исследованная: творчество как «дорога к богу». Самостоятельная. Не нуждающаяся в «религиозных костылях». В этом и будет суть того «пути», который во многом окажется «русским путём» - в рамках восстановленного и расширенного СССР. И вряд ли будущим поколениям понадобится тупая «вера» в «непорочное зачатие», «воскресение» трупов или «бродячую звезду». А значит, не понадобится и церковь. Если соблазняет глаз – вырви… Если соблазняет рука – отсеки… Если бы Пушкин следовал этим указаниям, от него бы ничего не осталось, а мы бы лишились его гениальных произведений. Но пусть никто не вздумает осквернять имя Иисуса: он, безусловно, принадлежит к Учителям человечества. Как и Будда. Как и Магомет. Как и Моисей. Но кто сказал, что бог ограничил себя ими? Или кто-то может запретить богу создать и другие «пути» к нему? Кто? Наконец, как «христианствующие» михалковы и прохановы собираются развивать потенциалы русского народа, о чём так любят болтать, если все его главные ценности размещены за пределами России? «Святая земля» - не Россия, а Израиль. «Богоизбранный народ» - евреи, а не русские. Все пророки Ветхого Завета – евреи. Все пророки Нового завета – евреи. «Богоматерь» - еврейка. Да и Иисус – еврей, хоть и не чистокровный… Народы, сумевшие достичь величия, обладали «своими» богами: индусы, египтяне, греки, римляне… Почему русская нация должна стоять на вечно «полусогнутых» еврейских «ногах»? Ей надо распрямиться во всю свою мощь.
Попробуем посмотреть под другим углом и на известные события, относящиеся к финалу жизни Пушкина. Мы отметили: он знал о трагическом финале своей жизни; ничего сверхъестественного в этом нет – знал, скажем, Иисус, да и многие другие святые… Следы переживаний оставлены им в разных строчках. Из «Предчувствия»:
Снова тучи надо мною
Собралися в тишине.
Рок завистливый бедою
Угрожает снова мне…
Сохраню ль к судьбе презренье?
Понесу ль навстречу ей
Непреклонность и терпенье
Гордой юности моей?
После смерти матери - апрель 1836г. – обмолвился: теперь моя очередь; надо полагать, ему, по каким-то признакам, дано было это знать. Заплатил за место на монастырском кладбище – рядом с матерью. На встрече выпускников в октябре и вовсе сорвался – прервал чтение стихов и заплакал; знал, что больше не встретятся… В целом, это отдельная, большая и важная тема: как Пушкин шёл навстречу судьбе. Как и Иисус, не только не уклонился от смерти, но приблизил её… История с Дантесом могла, кажется, закончиться после женитьбе того на Екатерины Гончаровой. Но предначертанное свершилось… Как в «Вещем Олеге»…
Из событий последних месяцев жизни заострим внимание на одном-единственном листе бумаги – он и сейчас хранится в музее поэта. С одной стороны листа – черновой вариант «Памятника»; в нём поэт с потрясающей точностью фиксирует, что и его посмертная судьба не является для него тайной – слава его будет расти до невообразимых масштабов. Строки – «И славен буду я, доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит» - вполне можно истолковать в пользу всё того же - самодостаточного и от всех отдельного - поэтического «пути»: коль скоро такой «путь» есть, то для всех, кто встанет на него, Пушкин останется «апостолом» на все времена… Но вернёмся к листку бумаги; на другой его стороне есть странные строчки, написанные карандашом и никак не относящиеся к «Памятнику». Вот они:
«Пошли мне долгу жизнь и многие года!»
Зевеса вот о чём и всюду и всегда
Привыкли вы молить – но сколькими бедами
Исполнен долгий век.
Нет сомнения, что в строчках изложена краткая суть диалога, состоявшего из просьбы и ответа на неё. Просьба – продлить жизнь, ответ – никак не вдохновляющий… Опять вспоминаем Иисуса накануне смерти: «Отче! Если можешь, пронеси эту чашу мимо меня»… Похоже? Если с такой же просьбой обращался и Пушкин – а первая строка именно об этом свидетельствует - то к кому? К серафиму? Но что мог ответить серафим, не во власти которого изменить судьбу? Он и ответил… Возможно, всё, что мог сделать в утешение - показал видения, содержание которых поэт тут же зафиксировал как черновой вариант «Памятника». И самое последнее: опять «Зевес», а не боги другого пантеона; он остался на «своём» пути. И в «Памятнике»: «Веленью божьему, о муза, будь послушна». И ни слова – о Христе, о православии… Хочу опять уточнить: не надо ставить Пушкина в духовном отношении на один уровень с Иисусом; понятно, что последний «выше». Но ведь мы не настаиваем, что Пушкин – самый крупный представитель своего «пути»…
«Петербургу пусту быть»…
Нам нужно было обозначить масштаб личности Пушкина, чтобы дополнить: ему были доступны и другие видения… Период, в котором мы пребываем, назовут, наверно, «питерским»: собчаки, чубайсы, кудрины, грефы, путины, медведевы, степашины, матвиенки, мироновы, бастрыкины, золотовы и т.д. и т.п. Выражаясь образно, «лягушки» из питерского кооператива «Болото» квакают нынче едва не на всех вершинах российской власти… Богу было угодно и Кирилла уродить «питерским» - «до кучи»… Прибавим сюда сокуровых, невзоровых, боярских, шнуров и всяких «ксюш»… Невольно возникает вопрос: чем город, ещё недавно справедливо причисляемый к «великим», провинился «перед богом» и почему именно на его долю выпало «породить» или воспитать их? Ведь это – «плохая карма». Не создавайте причин. Питер всегда был символом аристократизма: даже словосочетание «питерский рабочий класс» подразумевало некую элитарность. Что же произошло? Как случилось, что слово «питерские» стало символом чего-то плебейского, босячьего, вызывающее брезгливое отвращение? Ведь это немыслимая, чудовищная трансформация: сегодня даже не надо говорить «свиняче-питерский», ибо в смысле «свинячества» слово «питерский» стало самодостаточным… Стая грязных питерских «карликов», вцепившаяся во власть и установившая в стране новую традицию – передавать власть из одних дрожащих рук в другие. Наконец, эта патологическая бездарность во всём. Мертвечина. Невозможно представить, сколько горя они принесли стране. Скольких людей придётся реабилитировать. А сколько горя ждёт тех, кто так легкомысленно сделал ставку на всю эту «босоту»? Не вернётся ли городу порождённое им горе? Питерцы боятся упоминать пророчества о печальной судьбе горячо любимого города: «Петербургу пусту быть»… Кто-то называл даже «срок жизни» - 333 года; значит, до 2036г.? Если так, то не много осталось. А что потом? Не это ли зашифровал в своём таинственном «Медном Всаднике» Пушкин:
«Евгений вздрогнул. Прояснились
В нём страшно мысли. Он узнал
И место, где потоп играл,
Где волны хищные толпились,
Бунтуя злобно вкруг него,
И львов, и площадь, и того,
Кто неподвижно возвышался
Во мраке медной головой,
Того, чьей волей роковой
Под морем город основался».
Обратите внимание: «под морем город основался». При жизни Пушкина поэма не была напечатана - он отказался её переделывать. Говорят, на этом потерял огромные деньги. Хотя страшно нуждался. Что же помешало? Это – отдельный и очень «сакральный» разговор… Сегодня, когда проблема потепления и таяния льдов уже встала и перед наукой, вряд ли можно и дальше легкомысленно относиться к словам Нострадамуса: «Я нахожу, что учёные ещё пожалеют о великих потерях, которые застанут их врасплох: придут, придут эры наводнений и нового великого потопа». И Пушкин про потоп… Опять из одного «сценария»? Может, хотя бы судьба Питера подвигнет учёных отнестись уважительно к пророчествам и, вместо тупого отрицания, они попытаются вычислить: в случае подъёма уровня мирового океана, в каком направлении надо осуществлять строительство города? Нынешнее поколение питерцев гордилось Путиным и его «шайкой», вместо того, чтобы испытывать жгучий стыд; но почему за эту глупость должны расплачиваться будущие поколения? Огромные средства вкладываются в дорогостоящие проекты, которым, похоже, суждено оказаться под водой. Строить придётся в направлении Москвы. И тут опять патологическая тупость «питерских»: «расширять» Москву на юг, а не на север. А ведь мог быть какой-то кураж: от Москвы строить в направлении Питера, от Питера – в направлении Москвы… Навстречу друг другу. На десятилетия вперёд. Готов предложить «мерзавчику» Невзорову внести «совместное предложение»: начать это грандиозное строительство уже сегодня и - на деньги церкви... Церквей построено больше, чем надо; не подумайте, что я протестую: Советская власть в своей хозяйственной деятельности найдёт им применение… Но, может, перейти к строительству квартир для петербуржцев? Зачем строить дома там, где они уйдут под воду? В интернете «специалисты» настаивают: за период 90-х церковь заработала – и не только на водке и табаке – от 18 миллиардов долларов. В «нулевые», надо полагать, изрядно прибавила. В «десятые» тоже. Если какой-то «шакал» меняет каждый год «Майбах», то надо понимать, что им просто некуда девать «бабло»? На счетах почившего патриарха обнаружили миллионы долларов и евро, десятки миллионов рублей; вот бы всем такую «дорогу к богу»… У Кирилла, полагают «специалисты», счёт идёт уже на миллиарды долларов. «Последний патриарх не спасётся» - вряд ли речь идёт только о земном «спасении». Но деньги у церкви есть – в «безбожном» количестве… Может, во благо жителей Питера, прямо сейчас и начать их «осваивать»? Тогда и от нашего разговора был бы хоть какой-то практический толк. А деньги у попов всё равно отберут: чего-чего, а умения «отбирать» у Советской власти не отнять. За это попы её и ненавидят. И, предчувствуя неизбежное, носятся, как псы, по стране: то с «ковчегами новомучеников», то с царскими «останками». И пытаются возбудить ненависть к Советской власти - вместе с путиными и невзоровыми… Попы знают о пророчествах, знают, что обречены; вот и хлопочут. А получится как в древнегреческих трагедиях: кто пытается избежать предначертанного, тот устремляется к нему навстречу. Культура всегда была и будет выше религии.
А ещё жителям Питера надо «проснуться». Когда душа покидает тело, оно начинает разлагаться – это и называется «смертью»; города в таких случаях превращаются в «Содом и Гоморру»… И тогда у судьбы остаётся только одно «лекарство»… В этом мире всегда было и будет так: сначала – причина, потом – следствие. «Проснуться» от усыпляющей мерзости путинизма. Если кому-то покажется «нечистоплотным» приёмом обвинять в грядущей беде именно Путина, то вот что говорил «отец истории» Гесиод – в том числе «отец божественной истории»:
«Целому городу часто в ответе бывать приходилось
За человека, который грешит и творит беззаконье.
Беды великие сводит им с неба владыка…»
И его же:
«…и страдает
Целый народ за нечестье царей, злоумышленно правду
Неправосудьем своим от прямого пути отклонивших».
Согласитесь: тут что ни слово – то про Путина… Как видите, осмысление привело нас к другому богу, который сильно отличается от того, в которого верите Вы вместе с путиными, кадыровыми, зорькиными и кириллами… Вспомним Иисуса: люди ели, пили, женились, рожали детей, а Ной готовил свой ковчег… Кажется, мы сейчас в такой же ситуации? Обратите внимание, сколько грустной иронии по поводу «доброго» бога в этих словах Иисуса. Но смысл тот, о котором мы говорили: «человеческий материал», непригодный для целей великого будущего, должен быть сначала выявлен, а потом истреблен. На такой «подход» бога к решению «земных проблем» намекал и древний Лао-Цзы: «Чтобы нечто уничтожить, необходимо прежде дать ему расцвести… Это называется глубокой истиной». Сюда же отнесём и пророчество Ницше: «…когда истина вступит в борьбу с ложью тысячелетий, у нас будут сотрясения, судороги землетрясения, перемещение гор и долин, какие никогда не снились. Понятие политики совершенно растворится в духовной войне, все формы власти старого общества взлетят в воздух – они покоятся все на лжи: будут войны, каких ещё никогда не было на земле». Как видим, и тут речь идёт о том, что подключатся даже силы природы. Обратите внимание: во всех грядущих ужасах Ницше видел «духовную» цель – проложить «дорогу к богу». А её можно проложить только одним способом: избавляясь от «падали человеческой». Если б мы захотели выделить не культурный, а политический аспект, то наш разговор можно было бы назвать иначе: «СОВЕТСКИЙ СОЮЗ И «ДОРОГА К БОГУ».